Немецкий военнопленный в Череповце из дерзкого, фантастического, полного интриг и исторических сенсаций романа Владимира Кузнецова-Череповецкого сегодня встречается с Вами в Новом году. Читайте о его новых приключениях и злоключениях в городе на Шексне! 

Очень скоро мы поняли, что это, на первый взгляд лёгкое задание, на самом деле было трудным. Тележки без перерыва подвозили брёвна с обеих сторон. Мы были зависимы от скорости пилорамы. Бревенчатая эстакада становилась всё хуже, т.к. была проложена прямо на снегу. Ремонт задерживал нас. Мы вступали в долгие споры с мастером, пытаясь ему доказать, что от состояния эстакады зависит слаженная работа с пилорамой. Кажется он вообще не любил немцев, т.к. на другом месте ударил одного из нас. Но наш охранник энергично вступился за нас. И потом, если нужно было подольше работать, охранник, не обращая внимания на брань мастера, уводил нас в лагерь. Только тогда, когда эстакада полностью рухнула в тающий снег, был произведён ремонт. Как и повсюду здесь с нами вместе работали женщины и девушки. Мы часто беседовали с ними. Первые вопросы были почти одинаковы. Есть ли у нас жёны, остались ли дома дети, какую профессию мы имеем и тому подобное. И если у одного из нас сохранилось семейное фото, то оно ходило по кругу для ознакомления. Появлялись новые вопросы. Сколько лет жене и детям, все ли живы (чего мы и сами точно не знали) и на что они живут. Мужчины интересовались больше рабочими, военными и политическими вопросами. Они предлагали нам ихний табак, называемый «Махорка». Это очень крошковидный продукт, напоминающий сердцевину бузины. Имеет очень резкий запах и курится, ловко завёрнутый в газетную бумагу, прошибая у новичка кашель и резь в горле.
Мы всё же скоро привыкли к его сладковатому привкусу и курили его только с газетной бумагой, т.к. и правда приятен он был только в ней. Некоторые газеты применяют бумагу, как будто специально для махорки, к примеру «Правда» и «Известия».
Временами мы грузили товарные вагоны зерном со складов. Работа была очень пыльная и утомительная. В обеденный перерыв русские принимали в сарае их простую пищу : своего рода овощной суп, каша и хлеб. Нам тоже немного перепадало. И вообще люди были дружелюбны и обращались с нами, как с товарищами по работе.
Однажды вечером нам сделали в лагере прививки. Довольно большой шприц содержал инъекцию против пяти различных болезней. После укола у многих поднялась температура. Кололи под лопатку, что на следующий день чувствительно отдавалось при работе. Часть из нас после обеда не могла больше работать, среди них и я. «Немецкий» бригадир напрасно пытался заставить нас работать и при прибытие в лагерь доложил медпомощнику, одному австрийцу, что мы отказались работать и требовал нашего наказания. Врач выгнал его и обследовал нас. У меня была температура 39° .

Вскоре после этого я заболел простудным заболеванием, температура была очень высокой и только через несколько дней я получил больничный, когда вечером при проверке не смог больше слезть с лежанки. Я попал в лазарет тут же при лагере.
Он представлял собой длинный барак с немногочисленными окошками. Внутри стояли по четыре вместе двухярусные лежанки, на которых спали в основном шесть человек. На стенах у изголовья виднелись кровавые пятна от раздавленных клопов. Они кишели в каждой щели лежанок. Весна и тепло в бараке побуждали милых домашних зверушек к повышенной активности. О защите нечего было и думать. Каждое утро наши руки и шеи были страшно искусаны.
Питание здесь качественно отличалось от обычного, оно было лучше. Ежедневно лазарет проверяла русская врачиха, молодая и хорошо выглядящая женщина. Ей ассистировали немецкие врачи, такие же пленные, как и мы. Я получил лекарства и вскоре, когда температура спала, был выписан. 
Снова началась работа. Дороги превратились в сплошное болото и у нас с утра до вечера из-за плохой обуви были сырые ноги. Я снова работал на лесопилке. Очень скоро, после того как нам пришлось целый день мучаться с особенно тяжёлыми брёвнами, мои суставы начали опять трещать и ныть. Я сообщил о заболевании и оставался целыми днями в лагере.
К этому времени у нас появились книги. Это были в основном политические сочинения руководителей государства , а также несколько классических произведений русской литературы. Пара произведений немецких авторов тоже там была, как, например, Генрих Гейне. Я проводил своё время как мог. Ежедневно меня осматривала врачиха на предмет треска в суставах, о чём я предусмотрительно позаботился. В один из таких тихих дней к нам прорвалась новость, что собирается этап нетрудоспособных в первый лагерь. Мне повезло и я попал в списки. В это время, было 9 мая 1946 года, к нам дошли первые весточки из Германии. Эта тонкая ниточка, связывающая нас с домом, сильно взволновала нас и подарила чувство, что мы не совсем заброшены.
Черепашьим темпом в прямом смысле этого слова мы маршировали в этот день в наш первый лагерь. Из окон многочисленных домов вслед нам смотрели плачущие женщины.